Совсем стемнело и из глубин почерневшего к ночи и зиме моря вылезает чудовище морское – наш шестой слушатель. Давным-давно появилось оно в пучине морской, и ничего так не любили оно, как любило тепло, тепло костра, тепло человеческих рук. И лишь тепло земного дня ненавидело чудовище, потому что свет солнца был смертелен для него. Так сидело чудовище в самой темной глубине морских вод и порой корабли опускались к нему на дно. От кораблей шло то самое человеческое тепло и чудовище играло с ними, а ночью заботливо относило их вверх, на гребни волн, поближе к земле, но корабли тонули вновь, давно уже мертвые и вскоре остывали навеки. Тогда чудовище выло и плакало от жалости к этому исчезнувшему теплу.

Порой, на закате, оно подплывало к городам и, пытаясь рассказать людям о вечном холоде и тоске, тихонько подвывало у набережных, и те, кто слышали этот вой, вдруг ощущали такую смертельную тоску, что прыгали в море и погибали в его волнах.

Но сегодня царствует Самайн. Чудовище выползет на землю и увидит заботливо разведенный для него костер. Оно свернется у костра, зашепчет: «как же холодно», но вскоре пригреется и заснет. Так и проспит чудовище весь праздник, и будет видеть сны о тепле и живых кораблях.

Седьмой слушатель – русалка, она уже выбралась из реки и, лежа на дне лодчонки, любуется закатным осенним небом. Как и все русалки, она когда-то была девушкой и утопилась от несчастной любви, но было это так давно, что она и не помнит. Да и небо сегодня так красиво, что не стоит вспоминать.

Течение несет ее вдоль берегов, и осенний мир, который так любит, когда им любуются, тянется к ней руками своих ветвей, клонит уже почти завядшие цветы, сыплет в ее лодку самые красивые листья. Теперь только этот мир она любит, только ему верна и он отвечает взаимностью так, как было не под силу человеку, там, целую вечность назад.

Нет никого на свете красивее, чем эта русалка, но красота ее не губит, не сводит с ума, и человек, случайно увидевший ее, лежащую в лодке, улыбнется ей, и миру, и вдруг поймет, как хорошо вокруг, как прекрасна осень. И, замечтавшись, забудет о случайном виденье. Но весь день и всю сказочную ночь Самайна, он будет счастлив, сам не зная почему. Вот какое чудо творит русалкина красота.

А вот и наш восьмой слушатель… Медленно опускается на землю маленький остров, сквозь века, сквозь вселенные и галактики, летевший среди звезд. Тот, кто живет на нем, был фараоном и был художником. Всю свою жизнь он строил пирамиду, каждый камень которой был светлым воспоминанием. Но за всю свою жизнь не придумал он, что поставить во главе пирамиды. И вот уже смерть пришла к нему.

Он вымолил у нее время, и она подарила ему часы, сказав, что как только они остановятся, смерть вернется. Так и случилось, но вновь и вновь он вымаливал новые часы, новые годы, так и не придумав, чем возглавить пирамиду своей жизни, своей благодарности миру. И вот время забрало его царство, его мир, его эпоху, а он все летит на острове среди звезд, и все идет раз за разом отводимое ему время.

И может быть, именно сегодня, отпустит художника на вечный покой сказочный Самайн, поставив во главе пирамиды простой осенний вечер. Простой осенний вечер, который художник вспоминал тысячи лет и вот сегодня, вспомнит и святая вечность примет его в свои врата.

Погас вечер, горит кострами, пляшет Самайн, дух его уже спустился на землю и ступает по ней, тучи вот-вот отпустят на землю первый снег. Опускается с звездных небес фараон-художник, опускается у самой реки и спрашивает вульвера, не знает ли тот, за что же стоит больше всего благодарить мир. Что же поставить во главу пирамиды?