Дневные голоса леса смолкают; исчезают, спрятавшись в мягком мхе, тропинки людей, ни один человек не прейдет в чащу, пока не наступит утро, и, больше не боясь кого-то напугать древним и давно забытым людьми волшебством, оживает старый дуб, открывает глаза и смотрит на засыпающий лес.
Давным-давно все люди земли знали, что старые деревья порой оживают, и даже спящие все видят и слышат. В мифологии каждого народа у них были имена, нам привычнее звать их именем из английской мифологии – энты. Теперь люди помнят энтов лишь как старую сказку, а деревья не спешат их разубеждать.

Так вот, наступает ночь, на небе ярко виден месяц и самые красивые на свете августовские звезды. Дуб смотрит и на них, а потом одну за одной протягивает свои старые крепкие и уютные ветки, с мягкими ароматными листьями, допевшим дневную свою песенку птицам.

И усталые птицы радостно слетаются к нему и устраиваются поуютнее. У них был длинный день, наполненный песнями, и медовым светом теперь мягкого и доброго уходящего лета. А сейчас светит месяц и пришла пора видеть сны.

И вот нотки птичьих песен замирают, остаются в листве тихим звоном, что будет наполнять лес всю ночь. И птицы засыпают. Сегодня они летали над утренними полями, уже пожелтевшими к осени, над пятнистыми спинами коров, над детьми которые смеялись и показывали их друг другу.

Они летали над реками и видели, как вода медленно струиться по земле в неведомую даль, чтобы никогда больше не увидеть родных берегов. И тогда они думали о дальних странах, и о дорогах, по которым ходят люди. И песенка их становилась грустнее. Ее ноты тоже здесь, в ветвях старого дуба, поднимаются к самым облакам, к желтому августовскому месяцу.

Нотки все еще звенят, а дуб, слушает их и за каждой угадывает песню, день, маленькую летнюю жизнь. Он медленно качает на ветвях засыпающих птиц, так он поет им свою, древнюю, как мир, ветреную колыбельную.