Глава Дикой охоты, которая, согласно поверьям, страшной бурей проносится над землей в ночь Хэллоуина и забирает с собой в вечное услужение волшебству все души, охваченные страстью, Белый Принц является в сопровождении призрачных птиц, призрачных гончих и белых всадников. Все эти существа выглядят прекрасными, но излучают нечто чуждое, стихийное, неизменно вызывающее страх.

Холодный, безжалостный Белый принц, возглавляющий охоту на грешные души, в христианизированных сказках представлялся самим дьяволом. Этим объяснялось таинственное свечение, исходящее от него и видимое лишь не чуждому волшебству взгляду. Свечение – как воспоминание Принца о том, что некогда он был ангелом, о безнадежно потерянном рае.

В более древней, языческой традиции образ этот был иным, более сложным, тонким, сказочным. Глава охоты сочетал в себе черты солнечного героя, владыки иного мира, образы богов и героев, мифических и исторических. Роланд, Артур, Один, слитые в один неизменный и неизменно прекрасный образ, излучающий тихий свет. Образ околдовывающий, образ единой, вечной, древней мужественности, прямого и строгого волшебства.

Если верить японской мифологии, отличить простого зверя от призрака, демона и оборотня – достаточно просто – у чудовища три хвоста. И трудно позавидовать случайному прохожему, который не заметит этой черты у встреченного на пути зверя. Впрочем, некоторые треххвостые демоны оказываются достаточно добры, даже по отношению к тем, кто причинил им боль.
Котенок открыл глаза, пристально вгляделся в ночную темноту, вдохнул запах промерзшей земли, но холода, от которого только что умирал, не почувствовал.

Еще недавно онемевшие от мороза лапки, теперь вновь повиновались, как, впрочем, и облезлый хвост, а точнее три хвоста. Вместо вечерних снежинок, совсем уж неожиданным чудом, вокруг котенка кружились сотни чуть светящихся, белых бабочек.

В голове котенка – одно за одним пронеслись воспоминания: порог дома, мальчишки что-то кричащие в след, больно ударившийся о спинку камень. Потом он упал, было больно и очень трудно идти. Потом холод сковал его, а потом стал навеивать приятный, обезболивающий сон.

Воспоминания мелькнули и исчезли. Маленькое тело обрело новую силу, наполнилось теплом, а бабочки все кружили вокруг обещанием скорого чуда. Слипшаяся белая шерсть расправилась и чуть заметно засветилась.

В самых прекрасных сказках на свете, сказках о пути, ведущем человека к самому себе, к извечному праву на истинное счастье, непременно существует первая ступень – зов в дорогу. И зачастую этот зов воплощается в простом, но неизменно притягательном образе – образе бродяги, или странника, как называют его в более романтических сказках.

Этот не очень юный и не очень красивый человек, всегда чуть потертый, чуть усталый – неизменно представляется окружающим волшебником и волшебником не слишком добрым. Сказки, которые он рассказывает, истории о дальних странах, которые ведомы ему, непонятная тоска, звучащая в его песнях – все это дерзко, безжалостно встряхивает душу, вырывает ее из уютного покоя повседневной жизни.

А потом бродяга уходит. Замолкают звуки его песен, меркнут фантазии, порожденные его тихими сказками. Остается только волшебство, злое, безжалостное волшебство, которое не дает жизни стать такою, какая она была. И никогда больше не будет. Что-то безнравственное, дурное, одинокое поселяется в душе, принимая форму бессмысленного зова.